ШАНАЙА ТВЕЙН ПОВЕДАЛА, ЧТО НИКОГДА НЕ ДАРИЛА СЫНУ ПОДАРКИ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ: «ОН ЗНАЕТ, ЧТО НЕ СТОИТ НИЧЕГО ЖДАТЬ»

52-летняя звезда кантри о том, что не даёт своему 16-летнему сыну всё, что он хочет, о потере голоса и мыслях о том, что больше никогда не будет петь, и о том, почему ей нравится записывать свои хиты в туалете.

Шанайа Твейн – икона. В этом нет сомнений. Она продала свыше 100 миллионов альбомов, записала самый продаваемый женский альбом всех времён и получила пять премий «Грэмми».

Так что когда мы встречаемся с ней в её номере отеля в Лос-Анджелесе, мы немного ошеломлены. Между большущими букетами белых роз мы находим компактно разместившуюся, маленькую, говорящую мягким голосом женщину в толстовке с капюшоном её сына и леггинсах.

Её лицо, тем не менее, соответствует суперзвёздным стандартам – с длинными накладными ресницами и укладкой, которые дают понять, что она готова взять свою гитару и выйти на сцену при любом удобно случае. Нам даже интересно, не надето ли у неё под этим старым мешковатым джемпером боди леопардовой расцветки.

Прошло 15 лет с тех пор, как Шанайа отложила свои короткие топы и начала вести тихую жизнь, переехав в Швейцарию со своим сыном Эйжей и мужем, знаменитым продюсером, Робертом «Маттом» Лангом. Её голос начал садиться до такой степени, что она не могла позвать собаку.

Затем, 10 лет назад, посреди её тихой жизни, она узнала, что Матт имел любовную связь с её лучшей подругой, Мэри-Энн. Но по сюжету, напоминающему мыльную оперу, Шанайа сейчас счастлива в браке с бывшим мужем Мэри-Энн, Фредом.

Шанайа, потерявшая маму и отчима в автомобильной аварии в 22 года и проведшая несколько лет в заботах о младших братьях и сестре, никто иная как выжившая. Она прошла через операцию по восстановлению повреждённых нервов у голосовых связок после перенесённой ей подхваченной от клеща болезни Лайма, и она вернулась с мировым турне и альбомом, полным песен, показывающих средний палец её бывшему.

«Звучит ли мой голос глубже? Да, тем не менее, неправда ли?» – спрашивает она, смущённо поглаживая свежий шрам на шее, оставшийся после операции.

Она открыта и честна: когда она говорит о тяжёлых моментах последних нескольких лет, на глаза выступают слёзы, но когда она смеётся, то глубоко, бурно и заразительно. Она обхватывает руками чашку травяного чая, наклоняется вперёд и обсуждает всё от того, как в детстве она описалась на сцене, до того, что не дарит сыну подарки на день рождения…

Добро пожаловать на мировую сцену! Ты всегда знала, что совершишь масштабное возвращение?

Я думала, что больше никогда не буду петь. Сначала я просто хотела отдыха. У меня родился ребёнок, я хотела свить гнездо и отдохнуть – быть матерью и женой и даже не писать песни. Я хотела сажать цветы и кататься на лошадях. Это было замечательно, но и потом мой голос не восстанавливался.

Насколько плохо всё было?

Я даже собаку позвать не могла. Если я хотела громко крикнуть, то мой голос звучал скрипуче. Некоторые врачи говорили мне, что проблема психологическая, и мой голос связан с моим самочувствием в то время. Меня это злит, потому что они направляли меня по ложному следу.

А в чём была причина?

В повреждении нервов от болезни Лайма. Я видела, как с меня упал клещ, и сразу же начала лечение, иначе вред был бы гораздо серьёзнее. Я была в турне, и я почти падала со сцены каждый вечер, потому что у меня очень кружилась голова. Я почувствовала себя везучей, когда узнала причину, потому что болезнь может дать осложнения на мозг или сердце.

Ты с пользой использовала годы, проведённые вне поля зрения – пекла печенье, занималась садоводством?

[Смеётся] Я всегда делала всё это. Я люблю готовить, и я не лучший садовод, но я люблю сажать цветы. Когда они умирают, я просто сажаю их снова! Я не знаю, много я их поливаю или мало… Много времени я уделяла материнству, и я наслаждалась этими важными годами с моим сыном. Было много плюсов в том, что работа не отвлекала.

Ты забыла, что была суперзвездой?

Мне нравится забывать об этом, в любом случае. Мне нравится просто быть собой и забывать, кто я. Когда мне нужно быть эстрадным артистом, то и это мне тоже нравится.

Почему ты решила вернуться?

Спустя семь лет после болезни Лайма я начала писать более сосредоточенно и поняла, что на что-то мой голос ещё способен. Это был длительный процесс, а теперь ещё и операция.

“Now” называют твоим альбомом о разводе, потому что он полон горьких эмоций, которые ты испытывала после измены Матта. Как относится к этому Фред, когда слушает эти песни?

Нам довелось кое над чем посмеяться. Он говорит: «Ухты, ты ещё не смирилась с этой конкретной деталью?» Мне приходится объяснять, что я должна включать это в свою музыку. Мы оба открыто говорим о том, через что мы прошли, и вовсе не утаиваем.

На альбоме есть песня, которая называется “Poor Me”, которая кажется особенно горькой, с таким текстом: «Почему я продолжаю копаться в прошлом? / До сих пор не могу поверить, что он покинул меня, чтобы любить её»…

Это именно об измене – момент жалости к себе. Эта песня – извержение этого чувства. Жалеть себя иногда – нормально, это очень помогает, и я не собираюсь за это извиняться. Это право собственности на то, через что вы прошли. Сочинение песни – как запись в дневнике, хотя иногда я переслушиваю и думаю: «О Боже мой, это слишком личное…»

Это правда, что ты пишешь в ванной или гардеробной отеля?

Никто не побеспокоит вас в ванной. Можно быть одной два часа. Мне не приходится сидеть на унитазе… У меня там есть стол, стул – там всё оборудовано, будто это министудия. Шкафы тоже хороши, потому что вас никто не услышит. В таких местах я открыто могу выражать свои мысли.

Ты поёшь и выступаешь всю свою жизнь…

Мне было восемь, когда я написала свою первую песню, а к 10 у меня уже был целый каталог. Моя мама была очень настойчива в отношении развития моего таланта, а я к своему пению относилась как к чему-то приватному. Она всегда подталкивала меня выйти и выступить перед людьми, часто – вопреки моим желаниям.

Ты сильно нервничала?

Некоторые дети хотят стать звёздами в восемь, но не я. У меня выработался страх перед пением на публике, и, я думаю, это потому, что я начала слишком рано, мне стоило дольше оставаться ребёнком. Когда я была подростком, я выступала перед моими сверстниками – знаете, группой 16-летних ребят, перед всей школой – и буквально описалась. К счастью, у моих ног стоял стакан с водой, и я его опрокинула, чтобы скрыть лужу. Я это замаскировала, голова же всё равно работала.

Что бы чувствовала твоя мама, если бы видела, как ты стала большой звездой?

Ей бы понравилось. Очень грустно, что ей не довелось этого увидеть. Она наматывала огромные счета за телефон, пытаясь организовать мои выступления. В то время это было не смешно, потому что у нас не было денег на еду. Она намеревалась добиться этого, мы многим пожертвовали.

Эйже сейчас 16. Его детство, должно быть, совершенно противоположно твоему…

Он никогда не познает моего детства и того, как я росла – это будто в совершенно другой жизни было. Нужно реально постараться, чтобы не избаловать детей. Мне приходится осторожничать, не позволяя ему иметь всё, что он хочет, поэтому на его день рождения я разве что делаю торт в качестве подарка.

Он когда-нибудь говорил: «Мам, а на самом деле я хочу…»?

Он знает только такое положение вещей. Он предвидит это. Я скажу: «Ты знаешь, что получишь от меня на день рождения», и он знает, чего ожидать. На Рождество он получает только три подарка. Это не празднество богача. Многие присылают ему вещи, и я думаю: «Сколько вещей тебе нужно?» Я говорю ему, что всё, чем он не воспользуется в течение месяца, мы отдадим на благотворительность. Но, тем не менее, нет смысла притворяться, что у нас нет денег – если ему нужна рубашка, я куплю ему рубашку. Я не буду строить из себя бедную, если мы не бедны. Это мой подход, и я просто стараюсь делать, что в моих силах.

Шанайа о Шанайе

Что не сильно тебя впечатляет?

Негативно настроенные люди. Мне приходится отбирать людей, которым я сочувствую, потому что это отнимает много сил. Мой бедный муж, у него не бывает моментов, когда он ведёт себя как маленький, я просто говорю: «Смирись!». Мой сын лишь говорит [имитирует детский голос] «Мамочка, мамочка», когда он очень расстроен. Мне нравится быть мамочкой-мамулечкой и жёнушкой-женой, но некоторым людям я просто говорю: «Ой, ну перестань».

Что заставляет тебя чувствовать себя женщиной?

Мой муж! У меня до сих пор есть кубики под жирком, хотя я ненавижу состояние моего тела сейчас. Но он говорит: «Я не хочу прижиматься к мужику, я не хочу гору мышц». Я всё еще в форме, но теперь появилась мягкость, и ему она нравится. Это позволяет мне чувствовать себя женственной.

Что всё ещё то в твоей жизни?

Я всегда стремлюсь к саморефлексии. Я всегда проверяю себя – постоянное самосовершенствование важно. Когда я перестаю размышлять, она помогает мне сосредоточиться.

Интервью с сайта британской газеты “Mirror”, 24 июня 2018 года

Оригинал: Mirror.co.uk

Автор: Rosie Hopegood

Переводчик: Carolina