ШАНАЙА ТВЕЙН О ДОМОГАТЕЛЬСТВАХ, ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ И ПОИСКЕ СВОЕГО ГОЛОСА: «Я ХОТЕЛА ПЕРЕРЫВ – НО НЕ НА 15 ЛЕТ»

Она записала самый продаваемый женский альбом в истории, но позже исчезла из поля зрения. Начиная свой первый тур в поддержку альбома с 2002 года, она говорит о детстве с насилием и опустошающем разводе, сделавшим её великим выжившим поп-музыки.

Шанайа Твейн была на пике своих возможностей, когда потеряла голос. Мы говорим не о паре отменённых концертов или паре недель приёма пастилок от горла. Твейн не выпускала альбомов 15 лет.

«Я никогда не думала, что буду снова петь», – говорит она тихо. Прошло всего шесть недель после ларингопластики, операции по восстановлению голосовых связок. На шее виднеется пятисантиметровый горизонтальный шрам.

Вообще, она говорит, что ей повезло. Паралич её голосовых связок был результатом укуса клеща и перенесённой болезни Лайма. «Болезнь Лайма может быть гораздо более разрушительной. Она может повредить мозг».

Трудно представить, насколько велика была звезда кантри-поп-музыки, когда случилось это несчастье. Она была одной из первых звёзд «кроссоверов», совместивших кантри-музыку с поп и роком. Без Шанайи Твейн, может, не было бы и Тейлор Свифт. Она записала три альбома с огромными продажами с помощью своего мужа и музыкального партнёра, продюсера Роберта «Матта» Ланга. “Come On Over”, проданный тиражом 40 миллионов копий во всём мире, является самым продаваемым женским альбомом и занимает девятое место в рейтинге самых продаваемых альбомов всех времён в США.

Ланг, который сделал себе имя, работая с таким группами как AC/DC и Def Leppard, помогал заново открывать Твейн. Она отложила свою гитару, надела каблуки, дерзкие и облегающие ноги высокие сапоги и превратились из традиционной кантри-певицы в рок-богиню. Твейн была сексуальной, воодушевляющей и забавной. Это была женщина, знавшая, чего хотела – мужчин, действий, танцев, контроля. Как она спела в “Man! I Feel Like A Woman!”, лучшим в бытии женщиной была прерогатива немного повеселиться. Её грозящий пальчиком вамп-образ в цилиндре не потерпел бы никаких глупостей от похожих на клонов друг друга симпатичных мальчиков, играющих на гитаре в музыкальным клипе на эту песню.

В клипе на “That Don’t Impress Me Much” она блуждает по пустыне Мохаве, с ног до головы облачённая в леопардовые пятна, отвергая предложения подвезти от всех самовлюблённых типов («О-о, ты считаешь себя особенным / О-о, ты мнишь о себе что-то ещё / Ну ладно, так ты Брэд Питт? / Меня это не особо впечатляет»).

Твейн была всем для всех – кантри-звездой, поп-звездой, рокершей, сентиментальной штучкой (“You’re Still The One”, наверное, самая известная её песня). Её вожделели парни натуралы, симпатизировали девушки традиционной ориентации, обожали геи как икону гомосексуалистов и любили лесбиянки, которые по-своему трактовали текст “Man! I Feel Like A Woman!”.

Затем пришло то, что Твейн называет «сумасшествием», которое не ограничилось только болезнью Лайма и потерей голоса. В 2001 году у Твейн и Ланга родился сын Эйжа, и она запланировала себе немного времени для семьи. «Я хотела перерыва. Но, конечно, я бы никогда не взяла его на 15 лет, – улыбается она. – Мне было очень стыдно сказать кому-либо, что я не могла петь. Долгое время я даже не знала, почему я не могла петь».

Годами мы ничего от неё не слышали. Затем, в 2008 году Твейн объявила, что они с Лангом расходятся. В итоге, их развод ознаменовал не только конец их брака, но и конец одних из самых успешных и прибыльных отношений в музыке. Её состояние составляет 350 миллионов долларов (или 250 миллионов фунтов).

Стало известно, что у Ланга была романтическая связь с их секретаршей, близкой подругой Твейн, Мэри-Энн Тибо, которая жила в полумиле от них в том же швейцарском городе Корсо с видом на озеро Женева. Но даже это было не главной новостью. Твейн объявила, что она сошлась с мужем Тибо, Фредериком. Внезапно одна из самых ярких звёзд поп-музыки стала более известна обменом мужьями, чем своей музыкой. На время Твейн снова погрузилась в тишину. Она всё ещё не могла петь. Казалось, шансов возродить карьеру не было.

Затем, в июне 2011 года, Твейн объявила о двухлетней резиденции в отеле «Сизарс Пэлас» в Лас-Вегасе. Она не выступала с июля 2004 года. После этой прибыльной череды шоу, которая началась в декабре 2012 и принесла 43 миллиона долларов, она вернулась в студию и записала “Now” – альбом песен собственного сочинения, который вышел в прошлом году. Может, у них и нет хуков её лучших работ с Лангом, но они обеспечивают пленительное проникновение в её жизнь. Тексты песен – личнее не бывает – от шока, что её оставили, до злости, которую она испытывает к бывшей подруге.

Ты ничего не скрываешь, говорю я. Она смеётся и намекает, что я не знаю и половины. На самом деле, она написала песни, которые были настолько едкими, что они не могли быть включены в альбом. «Если я реально злюсь, то я часто скажу “fuck”. И, если я пишу, то это слово будет в каждой строке. Была одна песня, которую я написала о своей предательнице подруге, и там было много "факов". Я ненавидела её, а это слово лучше всего подходит для использования, когда кого-то ненавидишь».

В личности Твейн есть нечто настолько нравственное и материнское, что её ругательства повергают в шок. Она маленькая и поразительно красивая (в 2009 году учёные Университета Торонто заявили, что у неё идеальное лицо). Сегодня её гардероб представляет собой смесь вещичек на каждый день и гламура шоу-бизнеса – чёрный низ от спортивного костюма, чёрно-белая толстовка в полоску, кроссовки, накладные ресницы, которыми можно подметать пол, и кольцо с огромным бриллиантом на безымянном пальце.

Мы встречаемся в лос-анджелесском отеле. В номере пусто, стоят лишь три огромных букета белых роз. Она рассказывает мне, как сильно она любит розы, затем возвращается к теме, которая сейчас преобладает в её голове. «Ещё слово “cunt” хорошо. Мой друг сказал: "Скажи: ‘Она – чёртова сука’". Сказав это, я почувствовала себя лучше. Эти слова имели катартический эффект», – говорит она почти блаженно, будто читая вслух молитву.

Твейн пережила ужасное падение после расставания. Она всегда скрывала свою личную жизнь, но в 2011 году написала мемуары «С этого момента», в которых она призналась, что бывали времена, когда она хотела умереть. Они были частично призывом, частично предостережением, частично руководством по самопомощи для людей, проходящих через подобные кризисы. «Именно так! – с энтузиазмом говорит она. – Берегитесь! Или, если это случилось с вами, вы не одиноки. Почему есть встречи анонимных алкоголиков? Так люди могут дойти до момента, когда они хотя бы могут встать и сказать: "Вот что случилось со мной, и вот куда это привело меня в моей жизни". И им становится легче и лучше».

По её словам, её спасли две вещи. Во-первых, был Эйжа. Она не могла позволить себе опуститься, потому что была нужна ему. Во-вторых, она проанализировала своё прошлое, и это помогло ей расположить события согласно контексту.

Сказать, что у Твейн было травмирующее детство будет преуменьшением. Она выросла в Онтарио, Канада, и никогда не знала своего биологического отца. Её мать, Шэрон, страдала от депрессии; её отчим, Джерри, был индейцем Оджибве, подвергающимся дискриминации в обществе, алкоголиком, вспыльчивым и психически больным. «Треть моих родственников покончила с собой в молодом возрасте – я не преувеличиваю. Некоторые из них умерли преждевременно от пренебрежения и злоупотребления алкоголем».

Её нарекли Айлин Реджиной Эдвардс, которая стала Твейн, когда её мама вышла замуж за Джерри. Шэрон растила трёх дочерей от первого брака¹ и общего с Джерри сына, а также – племянника Джерри после смерти его сестры. Вокруг было мало работы, не было денег, и было много насилия. «Я волновалась, что мой отец убьёт мою мать, – начинает она снова. – Я думала, они убьют друг друга. Моя мама тоже была довольно вспыльчивой. Часто я шла в кровать с мыслями: "Не иди спать, не иди спать, подожди, пока они уснут". И я просыпалась и проверяла, все ли дышат».

В своих мемуарах она описывает случай, когда Джерри ударил Шэрон так, что та потеряла сознание, затем он несколько раз окунал её головой в унитаз. Твейн схватила стул и ударила его им по спине. Он ударил её в челюсть, она ударила его в ответ. Твейн тогда было 11 лет².

Её отец часто издевался над ней. «Физически и психологически», – говорит она. Она заикается и замолкает. Применял ли он к ней сексуальное насилие? «О да, сексуальное, – бормочет она. – Ага, ага. Не буду вдаваться в подробности. Я непротив говорить об этом, потому что я считаю, что важно, чтобы люди понимали, что это можно пережить». Она не упомянула сексуальное насилие в своей книге³.

Сколько лет тебе было, когда он начал применять сексуальное насилие? «Около 10 лет. Мне кажется, сексуальное насилие идёт рука об руку с физическим и психологическим, когда это тот, кого ты знаешь. Я научилась пресекать его. Абьюзеру нужно манипулировать тобой до или после, и я сказала себе: "Ладно, с этим человеком что-то не так, и этот человек не здоров"». Она делает паузу. «Мне часто было жаль себя, когда я была ребёнком. Я была готова пойти в организацию помощи детям и быть спасённой сразу или… Я всё взвесила и решила: "Если я пойду в организацию помощи детям, нас разлучат", а я не могла этого вынести, поэтому мы все оставались вместе в горе и радости». Оставаться вместе – это периодически повторяющаяся тема у Твейн.

Она начала сочинять песни, будучи маленькой девочкой. Хотела ли она быть звездой? «Нет, так я хотела убежать». От чего? «От всего. От домашнего насилия. От напряжения. От отсутствия еды. Когда ты голоден, то ты ничего не можешь с этим поделать, кроме как отвлекать себя от голода. И это реально работает. Это помогает. Многие дети играют с куклами, а я играла со словами и звуками».

К восьми годам она пела в барах, чтобы оплачивать семейные счета. После окончания школы в 1983 году она отправилась в Нашвилл⁴ петь кантри. В 1987 году она была на грани прорыва, когда она получила ужасные известия. Джерри и её мама погибли в автомобильной аварии.

Несмотря ни на что, она любила их и была опустошена. Она отложила свои мечты в долгий ящик и переехала обратно домой, чтобы стать суррогатной матерью двоим своим братьям и сестре. Твейн никогда полностью не обдумывала трагедию, потому что была очень занята семьёй. Она поддерживала их, выступая на местном курорте.

После расставания с Лангом она начала больше думать о смерти своих родителей. «Я стала отгибать слои боли, в которой я была и все прочие страдания, разочарования и испытания вышли на поверхность. И я подумала: "Я проходила и через худшее, и пришло время рассмотреть всё в проекции". Когда умерли мои родители, я пережила куда большее горе, чем предательство. Я была просто вне себя. Если прибавить шок к горю, то с головой происходят ненормальные вещи. И это очень мне помогло – это даже близко не стояло рядом со смертью моих родителей. Я пережила то, и я не хочу уделять слишком много внимания этому».

Забота о семье отняла шесть лет её жизни. В 1993 году она, наконец, заключила контракт с лейблом звукозаписи и изменила имя на Шанайа, которое, по её словам, на языке Оджибве означает «я на своём пути». После одного альбома она познакомилась с Лангом и снискала мировую славу.

Я спрашиваю её, сегодня она считает себя Айлин или Шанайей. «Обеими. Но когда обращаюсь к себе, то говорю Айлин: "Давай, Айлин!"». Айлин кажется совсем не похожей на Шанайу, говорю я. Нет, настаивает она, они – один и тот же человек – Шанайа являет собой лишь профессиональный фасад. Хотя, признаёт Твейн, разница есть. Айлин была сорванцом в юбке; может, и сейчас им является. Она начала носить каблуки после 20-ти лет, она стягивала грудь, чтобы никто её не замечал. «Я так никогда и не дошла до того, чтобы носить купальник на пляже. Я всегда очень-очень стеснялась своего тела». Айлин так же уверена с мужчинами как Шанайа? «Я всегда была очень податливой, всегда старалась угодить партнёру». Видишь, говорю я, а Шанайа бы потребовала, чтобы угождали ей – она бы погрозила пальцем и сказала: «Это не особо меня впечатляет!» Она смеётся и соглашается. «Я – спокойный человек. Мне нравится одиночество. Когда я была подростком, то я была энергичной, но раздражающе энергичной. Люди называли меня буйной. Это не было комплиментом. Это было немного обидно».

Насколько сильное влияние оказал Ланг на её карьеру? «Чрезвычайно сильно повлиял на музыку. Как продюсер, он ещё в очень многих вопросах начальник; он всё контролирует и очень талантлив. Поэтому он указывал направление звучания. Он не указывал, как мне петь, и никогда не пытался изменить меня». Кто управлял личностью Шанайи? «Это была я, не Матт. Он был частью творческого развития, в этом смысле. Он выбирал инструменты, звучание, грув. Будучи музыкантом, он был басистом, и для него очень важен был ритм».

Волновалась ли она, что без него потеряет творческую остроту? «Да. Я боялась сдавать этот альбом. Я не боялась сочинять, но я боялась поделиться этими песнями с кем-либо».

Могут ли они с Лангом теперь общаться? «Конечно. Но хочу сказать, что мы не проводим время вместе».

Мэри-Энн была беременна в то же время, что и Твейн. Сейчас двое детей живут то в одном доме, то в другом.

Невероятно, но, несмотря на то, что они живут лишь в полумиле друг от друга, по словам Твейн, она ни разу не сталкивалась с бывшей подругой. «Она – последний человек на планете, с которым я хочу столкнуться. Когда-либо».

Почему она не подумала о переезде? «Я просто не позволила себя выжать. Это мой дом, это место, где родился мой ребёнок, и я никуда не уеду».

Её антипатия к бывшей подруге усилена тем фактом, что она доверялась ей, когда подозревала Ланга в измене, а та говорила ей, что она бредит, что никто не стал бы ей изменять. Твейн говорит, что она часто ей снится. «В своих снах я делаю с ней ужасные вещи, – с наслаждением говорит она. – Я всегда отрезаю её волосы или сбриваю их полностью».

Она и Фредерик – Фредди – сходились постепенно, изначально как друзья, утешающие друг друга; именно он рассказал ей об измене. По её словам, их чувства были более очевидны детям, чем ей. Эта любовь отличается от любви к Лангу? «Да, это страстная любовь на всех уровнях. Раньше я была очень монотонной в отношениях». В этот раз, она утратила всю свою пассивность, говорит она. «Бедный Фредди отдувается по полной, потому что я такая: "Если я ещё когда-либо выйду замуж, то вот я". Не думаю, что Матт когда-либо знал меня. В этом разница».

Считает ли она, что они с Фредериком больше вынесли из этого, чем Ланг с Мэри-Энн? «Конечно. Мы более счастливые люди, даже друг без друга. Мы гораздо увереннее в своих шкурах». Сказала бы она это Лангу? «Нет. Я бы никогда не стала делиться с ним чем-либо личным. Это интимная вещь».

Я говорю Твейн, что мне неприятно при ней называть имя её бывшей подруги. «Не называй имя; ты можешь сказать “cunt”». Она разрывается от смеха, а потом отчитывает сама себя: «Это так неуважительно! Я смеюсь».

Твейн, которой сейчас 52, удивляет многими вещами – спокойствием, энергией, материнской теплотой, открытостью, ругательствами. Но она ещё не закончила нас удивлять. Если бы можно было повернуть время вспять, я спрашиваю, выбрала бы она то, что имеет сейчас? «Я бы никогда не выбрала, чтобы семья моего сына была разрушена, – отвечает она, не задумываясь. – Я из тех людей, которые сохранили бы брак из-за ребёнка… Я бы попыталась сохранить Матта». По её словам, это происходит из её детства. «Посмотрите на мою ситуацию. Мои родители могли убить друг друга. Может, нам было бы лучше в приёмных семьях, но я решала не выдавать мою семью, много раз. Что-то во мне говорит, что семья должна держаться вместе».

Это не единственное, в чём она проявляет консерватизм. Если бы она могла голосовать на американских выборах, она бы отдала голос Дональду Трампу, говорит она. «Я бы проголосовала за него, потому что, хотя он и был груб, он казался честным. Вы хотите прямоты или вежливости? Если невозможно получить и то, и другое. Если бы я голосовала, я просто не хочу ерунды. Я бы голосовала за чувство прозрачности. А у политики репутация противоположная, верно?»⁵

Она потягивает свою кипячёную воду с мёдом. Обсуждений для одного дня более чем достаточно. Ей нужно давать отдых своим связкам перед грядущим туром “Now”. Забавно то, что, по её словам, она не получала удовольствие, когда мир сходил с ума по Шанайе много лет назад – была лишь работа и никакой жизни. Сейчас она, может, не так востребованна, но она в большем мире с собой. Она указывает на шрам на шее. «Он должен исчезнуть. Но, если останется, я не переживаю. В этом разница. Какие бы шрамы у меня ни были, я их заработала». Она проводит пальцами по нему: «Мне комфортно в своей шкуре».

Сноски:

1. На самом деле, детей от первого брака было двое – Айлин и Керри-Энн, а самая старшая сестра, Джилл, была дочерью от первых отношений Шэрон, но её отец погиб.

2. Здесь описано два разных случая. Случай с окунанием головой в унитаз произошёл, когда Айлин была совсем маленькой, а случай со стулом – значительно позже, и, дабы как раз не получить в челюсть, стукнув отца стулом, она убежала.

3. Поскольку в американском обществе, даже рассказанный неприличный анекдот вопреки желанию собеседника можно истолковать как «сексуальное домогательство», мы не знаем, что имеется в виду в статье, тем более что речь идёт о неких инцидентах в возрасте 10 лет, но в книге описаны ситуации, когда в возрасте 16 лет Джерри по ночам приходил в спальню детей, становился у кровати Айлин и говорил в её адрес слова вроде «Ты – ничтожество», «Ты – шлюха» и подобное. Она притворялась спящей в этот момент, и на утро всё было так, будто ночью ничего не произошло. В книге она написала, что объяснила это для себя тем, что либо отец страдал лунатизмом, либо у него были проблемы с головой.

4. В Нашвилл она отправилась уже в 90-х, а после школы она жила и работала в Торонто на разных работах, не всегда связанных с музыкой.

5. Высказывание о Трампе вызвало волну негодования в социальных сетях, потому что 45-ый президент США не самый толерантный политик – он негативно высказывался о правах женщин и геев, а Шанайа до сих позиционировала себя как защитница прав всех людей на Земле, вдохновляла своим творчеством ЛГБТ-сообщество и была любима ими. Именно последние возмутились больше остальных. Шанайа извинилась, а что из этого получилось, можно прочитать здесь.

Статья/интервью с сайта британской газеты “The Guardian”, 22 апреля 2018 года

Оригинал: TheGuardian.com

Автор: Simon Hattenstone

Переводчик: Carolina