ШАНАЙА ТВЕЙН РАССКАЗЫВАЕТ НАМ, ПОЧЕМУ РЕШИЛА СТАТЬ ПОП-ИКОНОЙ

Певица 90-х рассказывает о работе в “McDonald’s”, ночных бдениях и детстве в бедности.

Скажите любому, жили они в 90-х или нет, «ОК, так у тебя есть машина», и они точно будут знать, что следует дальше, и это потому, что Шанайа Твейн, и её музыка, культовые.

После борьбы с болезнью Лайма, которая, на время, сильно сказалась на её голосе, Твейн возвращается с “Now”, её первым альбомом за 15 лет. Женщина, которую я встречаю в шикарном лондонском отеле, выглядит гораздо скромнее богини в леопардовом костюме, эффектно рассекающей по пустыне в клипе “That Don’t Impress Me Much”. Она также чрезвычайно искренна.

Какая самая классная вещь, которой ты обладаешь?

Я ненавижу даже говорить об этом, потому что мне не нравится идея «обладания» питомцами, но это мои собаки. Я люблю своих собак. У меня их две: одна лабрадор, а вторая – уличная собака, которую мы спасли.

Они ездят с тобой в турне?

Они слишком большие для путешествий – я бы не хотела сдавать их в багажное отделение самолёта. Поэтому у нас две собаки. Сначала у нас появилась спасённая, а потом для компании мы приобрели лабрадора. Думаю, если я когда-нибудь уйду на пенсию… ну, не знаю, случится ли это когда-нибудь. Но если я когда-нибудь остановлюсь в одном месте на больше чем пару месяцев, я возьму с собой собак. Они как члены моей семьи.

Какую карьеру для тебя предпочли бы твои родители?

Это всегда была музыка. Я бы разбила им сердца, если бы занялась чем-то другим. Музыка совершенно не была моей карьерой мечты. Я питала страсть к ней, но не хотела заниматься ей для заработка на жизнь. Мне не нравилось испытывать давление или быть в центре внимания. Мне она нравилась как отдушина, как некоторые люди любят готовить. Но я занималась ей, потому что такую карьеру выбрали мне родители.

Что бы ты лучше делала?

Я хотела быть архитектором, больше с инженерской стороны. Я очень люблю структурный и пространственный дизайн – я до сих пор этим одержима.

Так почему ты в итоге пошла в музыку?

Ну, это хороший вопрос. Мои родители умерли, когда мне было 22 года. И вот мне 22, у меня нет родителей и больше нет давления с их стороны стать эстрадным артистом. Но в 22 года все остальные уже пошли в колледж. Теперь нет причины, почему я должна заниматься музыкой, но это всё, что я знаю и умею. Я инвестировала в это умение и его развитие всю свою юность. Теперь у меня также есть ответственность добытчика перед моими младшими братьями. Это единственное, чем я умею зарабатывать, кроме продажи джинсов и работы в “McDonald’s”. Поэтому я выбрала музыку. Пути назад не было, поэтому я устремилась к ней усерднее, чем когда-либо к чему-либо. Когда я получила контракт на запись, для меня это был спасательный трос. Если происходишь оттуда, откуда я, и тебе бросают спасательный трос, то ты хватаешься за него.

Хорошо, попробую задать более светлый вопрос. По какой причине ты в последний раз не спала?

Всю ночь. Я работала по ночам и просто жила дальше. В мой последний год в школе, то есть мне было лет 17, я работала в барах в четверг ночью и на выходных. И на неделе после школы я работала в “McDonald’s”, затем охранником в баре. Я работала в баре до четырёх утра, а утром шла в школу, поэтому, очевидно, мы не спали всю ночь. Самое ужасное, что после ночных бдений мы направлялись прямиком в “McDonald’s”, чтобы позавтракать. Это был безумнейший круг.

Когда тебе 17, то такой режим можно выдержать.

Именно. Я просто спала весь субботний день до вечерней смены в баре. И, вероятно, по пятницам в школе я тоже засыпала.

Какое воспоминание из школы выделяется для тебя больше других?

Это воспоминание связано с музыкой, кстати. Когда я была в основной школе, то есть мне было 12 или 13 лет, у меня часто не было нормальной зимней одежды, потому что мы не могли себе её позволить. У меня не было нормальной куртки или нормальных сапог или ещё чего. Поэтому, когда приходило время перерыва, что означало необходимость выйти на улицу на 40 минут, независимо от погодных условий, я подходила к учителю музыки и говорила: «Можно мне остаться в классе музыки и просто поработать над моей музыкой?» И он милосердно разрешал мне это как дополнительное занятие. Но он это делал таким образом, что мне не было стыдно, что у меня нет нормальной одежды. Класс музыки был для меня типа убежища. Так же было и в старших классах, на самом деле. Если я хотела прогулять урок, я проникала в звуконепроницаемую кабинку в классе музыки и несколько часов сочиняла песни, а меня никто не слышал и не замечал.

Как близко ты подходила к тому, чтобы у тебя появился одержимый преследователь?

Ну, у меня была парочка преследователей. Я подошла очень близко к этому, лишившись комфорта, и это очень дестабилизирует твою жизнь, когда сталкиваешься с ними, и это страшно. Это побочный эффект славы, с которым приходится жить.

Как тебе это удаётся?

Зависит от типа преследования. Но я подхожу к этому логически. Если я или кто-то из окружающих меня людей постоянно чувствует себя в опасности, то мы сразу же расследуем это дело. Мы проверяем факты и обстоятельства и пытаемся определить, что происходит. В наши дни и в наш век очень легко можно выяснить, насколько реальна угроза, нужно лишь заниматься её профилактикой.

Если бы ты была борцом, под какую песню ты бы выходила на ринг?

Под “We Are The Champions” группы Queen. Это эпическая песня.

Ты бы не выбрала песню Шанайи?

Ладно, может, я бы выбрала “Man! I Feel Like A Woman!”. Это моя чемпионская песня.

Это был бы очень демонстративный способ начать матч.

Ну, да! Это одна из моих показательных песен. У неё восклицательный знак в названии.

Интервью для журнала “Vice”, 25 сентября 2017 года

Оригинал: Vice.com

Автор: Nick Levine

Переводчик: Carolina