ШАНАЙА ТВЕЙН: «ЭТО БЫЛ САМЫЙ ТРУДНЫЙ ПЕРИОД МОЕЙ ЖИЗНИ…», –

– ПИСЬМО МОЛОДОЙ СЕБЕ

Королева кантри-поп, Шанайа Твейн о своём бурном детстве, смерти родителей и ценных уроках после 50-ти.

Мой ранний подростковый возраст был трудным. Мои родители разошлись, и мы с мамой жили в убежище для женщин, пострадавших от домашнего насилия. Мы жили там год, и это был самый трудный период моей жизни. Взросление в бурной домашней среде выявило во мне много защитных характеристик. Я всегда ждала следующей ссоры или драки. Я также всегда защищала свою маму – часто я непосредственно участвовала в этих драках. Что могло сделать меня очень агрессивной, если я чувствовала себя зажатой в угол в школе.

Я была очень застенчивой, очень социально неуклюжей. Я также была очень неуверенной в себе – у меня было мало общего с другими детьми, потому что я была просто музыкальным ботаном. И мне было стыдно за своё воспитание и как мы всегда еле сводили концы с концами, вечно имея трудности с оплатой счетов. Так что я редко приводила домой подруг. Музыка рано стала моей терапией, местом, где я могла укрыться и быть в безопасности. Думаю, так я и пережила всё это, поэтому и не являюсь наркозависимой или психом сегодня.

С раннего возраста я была маленькой певицей в семье. С восьми лет я по выходным пела фолк и кантри-песни в клубах. Иногда, даже после полуночи до двух или трёх часов ночи в учебный день. Мне в тех местах совершенно не нравилось. У меня появилась боязнь сцены. Иногда перед моим выступлением выступали стриптизёрши, и к моменту моего появления все были изрядно пьяными. Это место было не для ребёнка. Я любила музыку, я очень страстно к ней относилась. Но я хотела заниматься ей в своей комнате, в одиночестве, писать песни и петь их себе. Мне нравилось быть одной, и в тишине. Я не хотела выступать на публике. Но моя мама старалась помочь мне показать себя, чтобы я в итоге стала профессиональной певицей.

Определённо были изменения в отношении публики, когда я полностью сформировалась – очень сформировалась – в 16. Но я смирилась с этим, потому что к тому времени уже привыкла выступать. Я никогда не общалась с публикой, поэтому была в безопасности в этом смысле. Но изменения в моём теле. С ними я мирилась с трудом. Я была эдаким сорванцом в юбке, и уж точно я была не самой красивой дочкой в семье. Я была очень спортивной, но внезапно не хотела скакать кругом, играя в баскетбол с мальчишками. Я испытывала большее смущение и дискомфорт от взглядов мальчишек, чем когда я была на сцене. Только с приходом в музыкальную индустрию я столкнулась с сексизмом.

Главный поворотный момент моей жизни наступил, когда умерли мои родители [Твейн было 22 года, когда её мать и отец погибли в автомобильной аварии]. Это странно звучит, но это событие, из которого я больше всего вынесла. Я сделала много открытий в том году. Например, я поняла, как много выступала для своей мамы, и совершенно не нуждалась в этом сама. Но к тому времени все мои друзья пошли в колледж, и у меня было чувство, что я упустила возможность заниматься чем-то продуктивным, чем-то вещественным, как получение образования. Так что внезапно у меня не было не только родителей, у меня не было ничего, кроме этой музыкальной карьеры, в которой мои шансы на успех были невероятно низкими. Так что мне пришлось проверить себя. И, когда я, наконец, полностью посвятила себя музыкальной карьере без давления со стороны родителей, я ощутила положительные перемены. И они привели к самым продуктивным 20 годам моей жизни.

Когда началась моя карьера, мир стал более доступным. Я не застряла лишь в амплуа артиста, я занималась самообразованием. Я хорошо умею мотивировать себя, и я очень дисциплинирована. Я много бегала, я много писала, я читала книги по философии и психологии. Я всегда была крайне любопытной и притягивалась к похожим людям. Когда я встретила своего первого мужа [рок-продюсера Роберта Джона «Матта» Ланга, который выступил продюсером и соавтором её второго альбома, принесшего ей успех], это был ещё один поворотный момент, который был ключевым последовавшие 15 лет. У нас были такие хорошие вербальные отношения, мы много разговаривали. Он стимулировал меня. Меня нужно стимулировать. Я многому научилась в тех отношениях. И теперь я замужем за мыслителем. Мне это нужно.

Не думаю, что чувствовала уверенность в том, что буду успешной, до того, как записала свой первый альбом с Маттом Лангом, “The Woman In Me” [в 1995]. Сначала я не была уверена, что он получится, это было необычное сотрудничество. Когда мы начали, я почувствовала, что то, что мы создавали, было хорошо, но, когда мы добились реального успеха с ним [20 миллионов копий продано во всём мире], это дало мне куда больше уверенности в будущем. После релиза “Man! I Feel Like A Woman!” всё стало ещё грандиознее. Я просто думала: «Ого, это грандиознее, чем я когда-либо могла себе представить». Всё завертелось. И я перерабатывала, поэтому это казалось безумием.

Если бы я могла вернуться назад, я бы была снисходительнее к себе, когда мой брак [с Маттом Лангом] стал рушиться. Я попала в чёрную дыру на время, у меня был шок. Я чувствовала себя немного похоже на то, как когда умерли мои родители. Но я была зла на себя за то, что не могла преодолеть эту ситуацию сразу. Мне следовало сказать себе: «Чувствовать себя плохо какое-то время – нормально. Не извиняйся за это». Я просто торопила события и хотела пережить эту ситуацию в момент, и, думаю, это было ошибкой. Но я преодолела это. У меня есть сын, и это точно помогло мне выстоять. И, когда я перевела дыхание, я была готова снова творить. Это отдушина для меня. Некоторые женщины ходят в спа за «моим временем», за одиночеством – для меня привилегия закрыться в комнате и писать песни. У меня нет запретов, когда я пишу – я могу сыпать проклятиями, я могу материться, я могу быть абсолютно честной. Так что это занятие помогает в самые тёмные времена.

После 40 я не особенно беспокоилась о старении, об изменениях в моей внешности. Когда я переступила отметку 50, я отпустила вожжи. Я думаю, ты достигаешь отметки достаточной зрелости, чтобы принять, что это одна из вещей в жизни, которые ты не можешь контролировать. Я не могла контролировать смерть моих родителей, я не могла контролировать крах моего брака, я не могла контролировать заражение болезнью Лайма и потерю голоса. И я не могу контролировать старение. Достигая 50, нужно принимать тот факт, что некоторые вещи тебе неподвластны. Эй, пришло время выкинуть те старые бюстгальтеры. Ты просто не можешь больше их носить.

Интервью для газеты “The Big Issue”, 29 августа 2017 года.

Оригинал: BigIssue.com

Автор: Jane Graham

Переводчик: Carolina