ДРУЗЬЯ САЙТА


Marvellous-Anastacia.ru ShaniaTwain.com.br



ШАНАЙА ГОВОРИТ

«Успех для меня всегда измерялся возможностью иметь не максимально много, а просто иметь достаточно», – о том, что для нее успех (источник книга “From This Moment On”).



РУССКИЕ СУБТИТРЫ

Shania Twain Russian Subtitles Мы стремимся помочь поклонникам Шанайи лучше понимать, о чем она говорит и поет, поэтому работаем над русскими субтитрами для концертов и программ о любимой певице. Все наши работы можно найти в альбоме нашей группы во «В Контакте». Помимо всякого рода мелочей, нами переведены все 6 серий документального сериала «Почему нет? с Шанайей Твейн» и концерты “Up! Live in Chicago”, “Winter Break”, “Up! Close & Personal” с дополнительными материалами и “Shania: Still The One Live From Vegas” с «Пропуском за кулисы».



РЕЛИЗЫ ПЕСЕН/КЛИПОВ

Life's About To Get Good Первый сингл с альбома “Now”, “Life’s About To Get Good”, вышел 15-го июня 2017 года. 20-го июля в качестве промо выпустили песню “Poor Me” вместе с лирик-видео. 26-го июля состоялся релиз клипа на песню “Life’s About To Get Good”. 18-го августа состоялся релиз второго сингла – “Swingin’ With My Eyes Closed”, а 29-го сентября вышел клип на эту песню. 15-го сентября вышел промо-сингл “We Got Something They Don’t”. 1-го июля 2018 года состоялась премьера клипа на песню “Soldier”.



НОВЫЙ АЛЬБОМ

Now 29-го сентября 2018 года состоялся релиз альбома “Now” в трёх версиях: стандартный CD (12 песен), делюкс-версия на CD (16 песен) и делюкс-версия на виниловых пластинках (2 пластинки, суммарно 16 песен). Альбом можно заказать здесь.



ГРЯДУЩИЕ СОБЫТИЯ

Резиденция “Let’s Go!” в Лас-Вегасе:
2 декабря 2020
4 декабря 2020
5 декабря 2020
9 декабря 2020
11 декабря 2020
12 декабря 2020



ПОДПИШИСЬ




ПОИСК




СТАТИСТИКА

Opened 6 June 2005
Webmiss: Carolina
Design made and coded by
Arthur's Design






НОВАЯ СТРАНА, НОВОЕ ИМЯ

Релиз моего дебютного альбома был намечен на апрель 1992 года. Я считала, что это была довольно средняя пластинка, честно говоря, но «ПолиГрам» готовилась к её выпуску с энтузиазмом. Обычно лейбл, инвестировав в артиста, обеспечит рекламу, по меньшей мере, первого сингла. Это означает инвестиции в фотографии и клип и организацию череды радио- и телевизионных появлений и журнальных обложек. Если пластинка успешная, вы, вероятно, будете удостоены второго сингла, третьего и так далее, пока потребность публики и интерес радио к диску не будут исчерпаны. Затем, если всё идёт хорошо, компания профинансирует второй диск. Мой контракт был рассчитан на восемь альбомов, так что я ощущала себя довольно уверенно, хотя были известны случаи, когда артистов, с которыми были заключены мультиальбомные контракты, бесцеремонно бросали, если их предыдущее предложение публике встречалось безразличием.

Диск был назван просто “Shania Twain”.

То, что я согласилась выполнить просьбу моей звукозаписывающей компании о смене имени, должно быть достаточным подтверждением моего уровня кооперации. Честно говоря, меня больше беспокоило качество материала, который мне присылали, чем обретение профессионального имени. В конечном счёте, даже Марк Твен родился Сэмюэлом Клеменсом. Мысль о выборе сценического псевдонима меня даже позабавила. Но я всем объяснила, что ни при каких обстоятельствах я не сменю фамилию, из уважения и преданности моему отцу. Он жертвовал многим, воспитывая меня, заправляя машину, чтобы я могла добираться до мест выступлений, когда деньги лучше следовало потратить на продукты или оплатить счёт за отопление. Отказ от фамилии я считала предательством. Но даже я должна была признать, что Айлин и Твейн не создавали динамичную комбинацию для эстрадного артиста. Моё имя звучало слишком мягко. Хорошие сценические имена часто имеют твёрдые согласные, что-то цепляющее как Дол-ли Партон или Нэт Кинг Коул. Аллитерация тоже хорошо работает: Лоретта Линн (её имя после замужества) звучит мелодично и будто скользит с языка. Или просто уникальные имена как Элвис Пресли. Это было единственное в своём роде имя.

Что, в этом случае, соединить с Твейн? Я попробовала длинный список комбинаций. Затем вспомнила костюмершу, которую встретила в «Дирхёрст Резорт» незадолго до того, как ушла оттуда. Она была примерно моего возраста и, как я, воспитывалась в двурасовой семье, только у неё мама была из коренных американцев, а папа – белый. Когда она представилась как Шанайа, мне пришлось попросить её повторить. Я никогда не слышала столь красивого, уникального и экзотического имени, которое, неведомо для меня в то время, означало «я на своём пути». Я лишь знала, что имя было перспективным. Я стала крутить Шанайа на языке, затем Шанайа . . . Твейн. Да. Да! Казалось, они идеально подошли друг другу. Я предложила его начальникам в звукозаписывающей компании, им понравилось, и оно закрепилось.

С приближением даты релиза, меня отправили на медиятреннинг. В дополнение к смягчению моего канадского акцента, мне нужно было научиться тормозить моё традиционно импульсивное чувство юмора и тенденцию выражаться свободно и, хм, красочно. Не хотелось бы неоправданно оскорбить кого-нибудь в, скажем, интервью газете или на радио и телевидении неполиткорректностью или высказываниями, которые могли быть восприняты как нарушающие чьи-то права в некоторых частях Штатов. Я бы не подумала дважды, прежде чем сказать что-то вроде «Ради Христа», будучи спонтанно экспрессивной, или, может, «Нет, к чертям!», если меня удивляло сказанное. С моим нерафинированным северным воспитанием, нецензурные слова составляли значительную долю моего словарного запаса, и я воспитывалась в нерелигиозной среде, поэтому я не понимала чувствительности по отношению к использованию слов, которые некоторым казались оскорбительными. В этом смысле я была невежественной, и выражение наподобие «Иисус мерзкий Христос» (регулярно используемое моим отцом) обыденно в тех местах, откуда мы родом. Я имею в виду, когда ударишься ногой, нет ничего лучше, чем старое доброе ругательство. Это, однако, было неприемлемо в моей новой среде, если я хотела, чтобы меня уважали и воспринимали серьёзно, так что язык простых рабочих должен был уйти. Помимо этого, будучи от природы очень энергичной, что на телевидении может выглядеть так, будто кто-то в аппаратной ускорил запись, я должна была научиться говорить медленнее и быть менее оживлённой. Это не означает притворяться, но иногда комментарии, которые кажутся совершенно безобидными или смешными, когда ты проводишь время в своём гастрольном автобусе с людьми, которых знаешь – и, что так же важно, которые знают тебя, – производят совершенно иное впечатление, когда ты на следующий день читаешь их в печатных изданиях или видишь по телевизору.

Получается, что линзы восприятия человека и линзы телевидения могут давать разное изображение, даже когда они показывают одну картину. Вы когда-нибудь слушали свой голос в записи на чьём-то автоответчике? Вы могли не узнать себя или, по крайней мере, посчитать, что звучите странно. Мы по-разному себя ведём и звучим, когда нас записывают или когда мы говорим по телефону. Я даже слышала термин «телефонный голос», например. Если будете подслушивать чей-то разговор, вы, в общем-то, можете догадаться, говорит она с человеком лично или по телефону, просто по тону голоса.


Нашвиллский офис «ПолиГрам» наблюдал за артистами кантри, заключившими контракт с лейблом, исключительным образом. То есть, я всегда считала себя универсальной певицей и автором песен, не привязанной ни к одному музыкальному стилю. Но, как бывает с популярным искусством в общем, звукозаписывающей индустрии нужно решить, на какую витрину тебя поставить, чтобы заставить рыночную машину работать. Реальность в том, что категоризация существует в каждом аспекте музыкально бизнеса: записи кантри-артиста будут играть на радиостанциях кантри-формата, очевидно, а не на станциях, обслуживающих поклонников рэпа или так называемого классического рока. Также, в какой секции магазина, торгующего музыкальными записями, будет стоять твой диск? И, несмотря на то, что есть публикации и радио- и телепрограммы общей направленности, которые освещают всех, кто на слуху, есть и другие, более узкой направленности, которые заинтересованы лишь в артистах, принадлежащих к конкретному жанру.

Несомненно, мои музыкальные корни произрастали из кантри-музыки. В детстве мне нравились такие музыканты как Долли Партон, Уэйлон Дженнингс, Уилли Нельсон и Джонни Кэш. Я до сих пор люблю их музыку. Однако годы выступлений в барах и ночных клубах заставляют тебя жонглировать разнообразными стилями, что хорошо для музыкального развития любого человека. Я считала себя артистом-кроссовером вроде Элвиса, Глена Кэмпбелла, Оливии Ньютон-Джон и Джона Денвера. Они затронули многие стили и не ограничивали себя лишь одним жанром. Они были в элитной группе артистов, способных на нечто, называемое кроссовером.

Я развивала свою радость пения, слушая широкий спектр вокалистов, некоторые из которых необязательно оставили заметный след в моём собственном подходе к личному стилю и развитию освоенных самостоятельно техник. Например, Стиви Уандер. Он скользит по нотам с такой лёгкостью. В качестве вокального упражнения я ставила его записи и изучала каждый изгиб и нюанс, чтобы развить бóльшую живость. Его выбор времени и высота были так технически верны, но при этом он пел с такой душой, что от его музыки хотелось жить. Подпевать ему было сложным вокальным упражнением. Глэдис Найт была ещё одним голосом, который мне очень нравился, поскольку она затрагивала такие глубокие струнки моей души, которые я не могла затронуть собственным голосом. Для меня Стиви и Глэдис представляют собой изображение вокальной души в миниатюре.

В подростковые годы каждый день находилось что-то, что срывало мне крышу: Майкл Джексон, Supertramp, Van Halen, Def Leppard, Уитни Хьюстон, Police. Разные жанры, конечно, но каждый оказал уникальное музыкальное воздействие на меня.

К тому моменту как я заключила контракт с «ПолиГрам», прошло много времени, в течение которого я не слушала кантри-музыку, и её сцена изменилась радикально. Я не была знакома ни с одним современным кантри-певцом – даже Рибу Макинтайр не знала! Если бы меня попросили назвать самого нового кантри-артиста, я бы назвала Таню Такер, а она записала свой первый альбом в 1972 году. Я, очевидно, была не в курсе происходящего в современной музыке кантри, но подписали меня на отделение кантри-музыки «ПолиГрам». Я пыталась убедить Гарольда Шедда, что лучше продавать меня под вывеской поп-артиста, что позволило бы мне исследовать более эклектичный набор стилей. Я объяснила то же самое в отделе “A&R” лейбла. “A&R” означает «артисты и репертуар»; это отдел звукозаписывающей компании, ответственный за поиск талантов, наблюдение за артистическим развитием артистов, с которыми он подписывает контракт, и выступающий связующим звеном между артистами и деловой стороной лейбла. Но всё же, там тоже настояли на том, чтобы оставить меня в рамках жанра кантри для моего дебюта.

Я поняла, что лучше начать изучать его. Я стала как можно больше смотреть “CMT”, и это была отличная платформа, чтобы увидеть, услышать и узнать всё, что нужно было знать о «новой кантри-музыке», монополизирующей кантри-чарты. Она не вполне вернула меня к моим корням: тому, что я считала настоящей музыкой кантри. Время от времени видеоканал воссоединял меня со знакомыми лицами из моего детства, которые ещё действовали на тот момент и получали эфирное время, как случайный сингл Джорджа Джонса, но, в основном, показывали новых артистов. Лично я предпочитала старую кантри-музыку, с которой я выросла, поскольку, по моим ощущениям, она была глубже и искреннее, чем новая гвардия.

Тем не менее, это теперь был мой мир. Мне нужно было понять, как он работает, если я собиралась дать своему лейблу музыку, которую он бы одобрил и активно продвигал. Моим намерением было всегда оставаться творчески верной себе. Однако всем артистам приходится столкнуться с реальностью, что без поддержки их звукозаписывающей компании, радио, музыкального телевидения и, в меньшей степени, прессы, публика никогда не услышит их музыку. Это становится своего рода уравновешивающим действием, особенно когда ты пытаешься запустить свою карьеру. Я начала испытывать давление от необходимости вписываться в рамки и игнорировать собственные стремления быть разносторонним, оригинальным артистом. Критики индустрии и мой лейбл, я думаю, боялись, что меня сочтут неопознаваемой и запутавшейся в том, кто я есть как артист. Поэтому им нужно было приписать меня к какой-то категории.

Когда я только приехала в Нашвилл, я начала делиться своим недовольством по поводу того, что я не могла найти авторов песен в лиге авторов, с которыми я бы хотела писать, которые работали бы «сверхурочно» и вне офиса, вне издательства. Я объяснила, что чувствовала себя зажатой системой, и не могла быть оригинальной в таких условиях. Несмотря на то, что я была счастлива, что работа над моим первым альбомом кипела, и вскоре он должен был выйти, меня смущало отсутствие творческого контроля и собственных вложений. Пришлось стиснуть зубы, чтобы пройти через это.

То, что я видела и слышала, было песнями и клипами конвейерного типа, где художественные приёмы, артистическое направление, дизайн и стиль, по-видимому, подчинялись формуле, а не творческой свободе. Немногие клипы отличались от остальных, заметила я. Гарт Брукс казался единственным человеком, устанавливающим визуально инновационную планку для клипов кантри. Помню, как пообещала себе, что, когда придёт время снимать клип на мой первый сингл, “What Made You Say That”, я позабочусь о том, чтобы он вышел действительно уникальным и интересным. Я намеривалась выразить свою индивидуальность.

Клип снимал мой соотечественник канадец Стивен Голдманн, который снял для меня ещё пять клипов. Отличный парень, энергичный, с ним легко работать. У него идеальный характер для работы с новичком, который никогда не снимался в клипах. Я не представляла, как вести себя перед камерой, в стиле караоке, пытаясь прожить песню как можно искреннее, исполняя её под фонограмму. Я также никогда прежде не пела под фонограмму и сочла соединение своего видеовыступления и запись невероятно сложным. Нужно петь вслух во время съёмки, чтобы выглядело как можно более достоверно? Или просто открывать рот под музыку, чтобы лучше слышать запись и более точно попадать в неё своей мимикой и шевелением губами? Благодаря терпению и пониманию Стива я, в конечном счёте, научилась петь не по-настоящему не теряя концентрацию. Хотя у Стива были свои идеи, он был гибким и открытым к моим, так что я участвовала в режиссуре и составлении общего вида, образа и истории.

При маленьком финансировании съёмки не были масштабными. Тем не мене, Стив всё удачно соединил и превратил в нечто радующее глаз. Мы снимали в Майами, Флорида. Он опытен, особенно в съёмках при натуральном освещении, и сегодня я могу сказать, что очень довольна тем, как получился мой первый клип. Кроме двух вещей, начиная с моих толстых бровей. Я заливаюсь от смеха, когда их вижу, поскольку тогда я ещё понятия не имела, как выщипывать брови. Я даже не уверена, что у нас на площадке были парикмахер и визажист. Даже если бы они были, я, вероятно, не доверила бы другому человеку менять форму моих бровей. Также я раздражаюсь, когда смотрю свои старые фотографии и вижу свои спутанные волосы с перебором завивки.

Мы со Стивом пошли покупать одежду в дешёвом универмаге. Я обшаривала полки, пока не нашла несколько нарядов, которые сочла миленькими и подходящими игривой природе песни. И ещё мне должно было быть комфортно двигаться в них. Чего я никогда не видела на “CMT” , так это оголённого женского живота, к своему удивлению. Он был везде в популярной культуре, от видео с упражнениями от Синди Кроуфорд до последнего клипа Мадонны. Я не видела причин не оголять живот на съёмках клипа на пляже Флориды под жарким летним солнцем. Что в этом такого, да?

Очевидно, что-то такое в этом есть. “CMT” сначала отказался запускать “What Made You Say That” в эфир, заявив, что он слишком вызывающий из-за – будем откровенны, очень скромного – короткого топа, который был на мне. Я не могла в это поверить. Трёхминутный клип почти полностью состоит из моих любовных игр с воображаемым бойфрендом-жеребцом на пляже с невинными ласками то там, то тут. Два из трёх костюмов в клипе закрывают мой живот полностью. Только чёрный костюм из двух частей что-то показывает, и мы говорим о, может быть, десяти сантиметрах кожи от пупка до верха. “Billboard”, еженедельный журнал индустрии о коммерческих достижениях, назвал мой танец «привлекательным», и, хотя я благодарна за комплимент, даже он притянут за уши. Я бы назвала его довольно робким даже для того времени.

В конечном счёте, “CMT” отменил своё решение, добавив “What Made You Say That” в свой плейлист, но это противостояние заставило меня задуматься о том, что произошло с кантри-музыкой. В течение нескольких лет я уделяла внимание другим вещам, а потом всё это ханжество обрушилось на меня! Артисты, за которыми я следила в детстве, были сексуальными, броскими, дерзкими, смелыми, красивыми. Возьмите Долли Партон. Она определённо не стеснялась одеваться так, чтобы подчеркнуть свою привлекательную фигуру как у Барби. Или вот Элвис, которого любили как в кантри, так и в рок-н-ролле, с его сексуальным, чувственным образом? Уилли Нельсон и парни? Они не были трезвыми, законопослушными гражданами, и они свободно пели о своих нарушениях закона. Лоретта Линн сначала пела о бытии девушки из дешёвого бара, а позже – о решении принять таблетку (и многие кантри-радиостанции отказывались играть “The Pill”, когда она вышла в 1975 году). Всё это было той кантри-музыкой, которую я знала: настоящей, грубой, понятной. Так с какой стати теперь индустрия кантри ополчилась против меня из-за того, что я всего лишь показала живот?


Я стою на вымощенной камнем дорожке, понимая, что мне нужно делать один шаг за раз. Конкретный шаг с первым диском и всем нашвиллским опытом, наконец, кажется более цельным. После начального периода, занявшего около года, я чувствую, что прошла шаткую переходную фазу, когда я покинула свою страну, стабильно оплачиваемую работу на сцене [«Дирхёрст Резорт» – здесь и далее прим. Carolina], экономию во время подработок в “Sears” в Тимминсе, временно переехала с Монтгомери, от родителей Пола [Болдука, её бойфренда в тот период времени] и из хижины у реки, чтобы открыть новую главу моей жизни. В каком-то смысле, похоже, что я собираюсь окончить университет. Я окончила школу в 1983 году, а теперь конец 1992. Девять лет обучения между истоками средней школы родного города и подножием гиганта музыкальной индустрии Города музыки. Я чувствую, что готова покинуть кампус Нашвилла, взять то, чему научилась у профессоров из числа легенд, и применить это в своей сценической карьере. Моя запись закончена после нескольких месяцев подготовок и ожиданий.

Вскоре после выхода сингла “What Made You Say That” в феврале 1993, я отправилась в мой первый профессиональный тур, названный “Triple Play” («Тройная игра»), потому что в нём участвовали ещё два артиста «ПолиГрам», которые также выпускали дебютные альбомы: Тоби Кит и Джон Браннен. Музыкально мы были очень разными артистами с такими же разными образами. Мы трое хорошо ладили, учитывая тот факт, что мы провели несколько недель вместе в одном автобусе. Я вернулась из рекламного блица, научившись некоторым вещам, которых доселе не знала, например, как жевать и выплёвывать табак – любопытная, но недолговечная привычка. Мне часто напоминали, что мне нужно накрахмаливать джинсы, чтобы у них была правильная складка по центру; более того, они должны были быть фирмы “Wrangler” и никакой другой. Кроме того, мои красные туфли на платформе и высоком каблуке с застёжкой на лодыжке не годились, и мне нужно было приобрести себе пару “Ropers”, которые, как мне ясно дали понять, были единственными легитимными ковбойскими сапогами в то время. Также я добавила в свой репертуар несколько ковбойских движений, что было довольно весело. Я понимала необходимость приспосабливаться, но, тем не менее, я чувствовала себя немного марионеткой на верёвочке. Давила необходимость соответствовать определённой матрице, если надеешься заслужить принятие в этой индустрии. Мне всегда было интересно, во-первых, кто именно устанавливал эти стандарты, как выглядеть, вести себя и как звучать. И как могло что-то оригинальное иметь шанс развиваться в этой одномерной, гомогенизированной среде?

Всего один сингл вышел за мою карьеру, а я уже ощущала себя в ловушке. Я не была уверена, что смогу сдерживать свои идеи и творческую энергию сколько-нибудь долго. Но прагматичная я понимала, что, если лейбл звукозаписи начнёт считать меня «трудной», то найдётся другая новенькая артистка, готовая занять моё место. В данный момент мне нужно было сдерживать своё негодование и потихоньку идти вперёд, делая один шаг за раз. К моей неуверенности и ощущению себя лишней добавился тот факт, что в «Меркьюри Нашвилл» был новый глава, Люк Льюис, который взялся за каждодневные дела лейбла, а Гарольд Шедд пошёл на повышение. Люк Льюис возглавил «Меркьюри Нашвилл» на десять лет. Хотя я знала, что как артистка могу предложить больше, чем Гарольд принимал, он всё же был человеком, который взял меня в «Меркьюри», показал мне город, когда я только в него приехала, и был сопродюсером моего первого альбома. Я слышала истории о новых артистах, которые, порой, записав альбом, сталкивались с тем, что его откладывали в долгий ящик, и к моменту его появления в магазинах он устаревал; в некоторых случаях альбом так никогда и не видел свет. По крайней мере, это была не моя участь.

Быть артистом на звукозаписывающем лейбле не отличается от трудоустройства в любой другой компании: когда приходит новый начальник, особенно если он не из числа сотрудников компании, ты беспокоишься о своём месте. Почистит ли «Меркьюри» свои ряды, как бывало во времена перестановок среди менеджеров, и выгонят ли эту новенькую из Канады?

Мои сомнения развеялись, как только я встретилась с Люком, спокойным, классным мужчиной с глубоким, сексуальным голосом и прямолинейным ведением беседы. Он был строгим, но любил посмеяться, и не обижался на мои резкие высказывания. Я сразу поняла, что мы поладим, к моему большому облегчению.


Тур “Tripple Play” отлично показал и провёл ускоренный курс о том, каково быть эстрадным артистом в Штатах: типы площадок, радиосреда, «штука» с гастрольным автобусом, когда живёшь в своём транспорте, и соревновательная природа бизнеса. Пока мой сингл поживал нормально, в конечном счёте, поднявшись на пятьдесят пятую строчку чарта «Горячие песни в стиле кантри» журнала «Биллборд», первая песня Тоби, “Should’ve Been A Cowboy”, была на пути к первой. Я была рада за него: он был трудоголиком, хорошим парнем, он честно заслужил свой успех. Но он действительно заслужил моё уважение, потому что песня была его собственной, а не продуктом нашвиллской звуковой фабрики. Чем дольше длился тур, тем больше росла популярность Тоби, а мы с Джоном оставались в тени; куда бы мы ни приезжали, бóльшая часть внимания публики была сосредоточена на Тоби. Поклонники, приходившие на шоу, просили у нас с Джоном автографы тоже, но, думаю, это было больше из интереса получить все три – вроде как собрать всю коллекцию. В какой-то момент я не была уверена, что у меня будет шанс на выпуск второго сингла, но я была счастлива за Тоби и наслаждалась всем происходящим.

Ещё в турне я узнала, что актёр Шон Пенн заинтересовался съемкой моего следующего клипа. Я до сих пор не знаю, откуда он услышал обо мне. Возможно, смотрел “CMT” в то время? В любом случае, я была этому рада. Откровенно говоря, я не была уверена, что в «Меркьюри» планировали выпускать что-то после “What Made You Say That”, но интерес поработать со мной кого-то уровня Шона мог заставить лейбл отнестись ко мне серьёзнее и профинансировать промо. Время было подходящим, и я подумала, что, может, у меня, в конечном счёте, появится шанс со вторым синглом.

Во время перерыва в турне Шон прилетел в Нашвилл, чтобы встретиться со мной и обсудить клип. Он был очень классным и весёлым, прямым в своих идеях, но лёгким в общении и открытым к моим предложениям. Он относился к проекту очень серьёзно, поэтому до того, как я успела что-то осознать, я оказалась в лос-анджелесской киностудии на съёмках клипа на песню “Dance With The One That Brought You”. Честно говоря, песня, а была она среднего темпа, не была очень сильной, и я сожалею, что способности и энтузиазм Шона были потрачены на трек, который, я знала, никогда не будет иметь большого коммерческого успеха, но опыт работы с ним был невероятным. Он привлёк известного харáктерного актёра Чарльза Дёрнинга на роль среднестатистического короля вечеринок, который идёт танцевать тустеп со своей любящей, стоящей у стеночки, женой субботним вечером в маленьком городе. Я обожала его как актёра, но ещё больше он понравился мне как человек. Он был очень приятным мужчиной и очень добрым по отношению ко мне.

До съёмок клипа, Шон и я на пару дней встретились в Лос-Анджелесе, чтобы проработать кое-какие детали. В какой-то момент мы поехали купить чего-нибудь поесть на его видавшим виды кабриолете «Мустанг». На обратном пути он остановился, чтобы увидеться со своей женой, Робин Райт Пенн. Она вышла на улицу, и они быстро переговорили, пока я оставалась в машине. Мне всегда нравилась игра Робин, и я считала её очень красивой. Я боялась, что, быть может, она заподозрила, что я некая подружка, увязавшаяся за её мужем. Или, даже если Шон объяснил, что девушка в его машине, была артисткой, которую он снимал в клипе, что если у неё создалось впечатление, что между нами что-то происходит? Я бы возненавидела себя, будь это так, потому что Шон был настоящим джентльменом каждую секунду, которую я находилась в его компании. Что-то во мне хотело, чтобы Робин это знала, даже если в этом не было необходимости.

Однажды, когда он высаживал меня у моего отеля, эта скромная кинозвезда достала 100 долларов и протянула их мне. Он ничего не сказал, просто отдал их мне. В то время у меня ещё были финансовые трудности, потому что скромного аванса от звукозаписывающего лейбла хватало, чтобы покрывать базовые жизненные нужды, поэтому, когда я путешествовала, у меня оставалось мало денег на обеды в ресторанах, такси и тому подобное. Я ничего не говорила Шону о своём бедственном финансовом положении; думаю, он просто понял это и посочувствовал мне.

Меня смутило такое подаяние. «Спасибо, – заикаясь, пробубнила я, отходя от "Мустанга". – Я обещаю, я верну тебе долг». Я этого так и не сделала, так что мне нужно будет поставить цель сделать это теперь. Шон, может, даже уже и не помнит, но я помню, и я подумала, что это было очень мило с его стороны. Мне Шон показался человеком, которому был не безразличен неудачник. Казалось, он слушал больше, чем говорил, но не боялся высказать своё мнение. По-настоящему честный человек.





Полезные ссылки:

1. Страница о книге

2. Видеография

3. О создании песен

4. Турне


Отрывок из книги мемуаров «С этого момента» (2011 год), Глава 17: «Новая страна, новое имя»

Автор: Shania Twain

Переводчик: Carolina

Design made by Arthur
SHANIA.NET.RU 2005-2020
Main / Главная Shania / Шанайа Gallery / Галерея Downloads / Загрузки Site / Сайт Forum / Форум