О РОЖДЕНИИ СЫНА, ЭЙЖИ

Мы с Маттом не приняли твердого решения создать семью на раннем сроке нашего брака, но я была открыта для возможности когда-нибудь завести ребенка. Однако, у меня не было определенного периода времени в мыслях. Я также уважала предпочтение Матта вообще не заводить детей, хотя он не был против этого. Так что мы оба оставили этот вопрос не решенным. Когда тур “Come On Over” закончился, и я начала привыкать жить без переездов, мы приняли решение, наконец, завести ребенка. Я узнала, что беременна в ноябре 2000 года, и датой родов было назначено 22 августа 2001 года.

Мне не хватало моей семьи во время беременности, поскольку этой радостью я хотела поделиться не только со своим мужем, но и с женщинами в моей жизни. Женская компания помогает ощущать родственную связь с поддержкой других мамочек. Моя собственная мать умерла; мои сестры были на другом континенте <…>. Я чувствовала себя довольно одинокой в это время.

<…> Я уважала пожелания Матта о приватности даже во время беременности, так что свою семью я видела очень редко в этот период и в первые недели после родов. Я сожалею, что ни одной из моих сестер не было рядом в день рождения Эйжи. <…>

Прямо после полуночи в воскресенье 12-го августа 2001 года, почти за две недели до намеченной даты, у меня отошли воды. Мы с Маттом были дома в шато.

«Что теперь?», – спросил он нервно. Эйжа был его первенцем, так что для него это было так же ново, как и для меня.

Я убедила его, что нет необходимости торопиться в госпиталь, который находится всего в трех минутах езды; я сказала ему, что у нас около двадцати-четырех часов до рождения ребенка – ну, по крайней мере, я так поняла инструктора по методу Ламазы. «Давай примем душ и не спеша отправимся туда, – сказала я. – Нет проблем». Я совершенно не паниковала и не нервничала.

Даже спустя пятнадцать минут, до моих схваток было две минуты, затем одна минута, и они были столь сильными, что первый час после того, как отошли воды, я провела, согнувшись вдвое от боли. Мы позвонили моему акушеру, доктору Столлу, и я едва могла произносить слова, пытаясь объяснить происходящее. Он дал указания встретить его в госпитале прямо сейчас.

На момент нашего звонка доктор Столл наблюдал за звездами, когда метеоритный дождь персеидов освещал небо. Как он сказал мне потом, он не расстроился, что его оторвали от этого занятия. «Я был рад, – объяснил он, – Потому что подумал, что рождение новой жизни в момент, когда вселенная показывает свою магию, это особый знак».

Мы с мужем испытывали какое-то сверхъестественное вмешательство, поскольку на полпути до госпиталя мы столкнулись с желтыми мигалками и оранжевыми знаками объезда. Дорожные работы? В такой-то час? Вы, наверное, шутите.

«Есть ли способ проехать здесь? – спросил Матт. – Моя жена рожает, и нам нужно быстрее доехать в госпиталь». Человек, руководивший перекрестком то ли не понял ломанного французского Матта, то ли ему было все равно, что происходит – ребенок, бомба или конец света. Он просто указал в сторону более длинного пути. К этому моменту я чувствовала себя жертвой средневековых пыток, низ живота резало от боли.

Мы встретили доктора Столла на парковке госпиталя, и я не могла стоять прямо. Я была так смущена тем, что меня сковала эта обычная боль, но она сжимала меня и принуждала к этой вынужденной согнутой форме. Как бы я ни хотела контролировать свое тело и сохранить какое-то достоинство, мне пришлось войти в госпиталь скрученной. Где были моя сила, моя способность выносить боль и исполнить свое желание не поддаваться прессингу? Я усвоила важный урок: телу, готовому вот-вот родить, все равно. Согнутая пополам, с натянутой улыбкой и сжатыми кулаками я смогла пройти в родильное отделение в этой позиции полу-на-корточках, но, тем не менее, на своих двух ногах после того как упрямо отказалась от кресла-каталки, предложенной врачом.

Мы вошли в темный, безумно тихий коридор родильного крыла. Весь свет выключен, мы не видели ничего перед собой после открытия дверей лифта. Доктор Столл прыгнул к выключателю и буквально зажигал огни, когда мы шли по коридору. Я была единственной роженицей той ночью, и, похоже, на этом этаже никого не было. Казалось нереалистичным, что этаж открыли специально для меня и моего ребенка. Я мгновенно засомневалась, что я была способна произвести на свет своего первенца, но внезапность и острота боли внизу живота накрыла и вернула меня к тому, где я была и что происходило. Никаких вопросов, я была готова родить здесь и сейчас – не важно, что! Определенно, я была в хороших руках в швейцарском госпитале с врачом, который принимал роды столько, сколько я жила на этом свете.

Конечно, после быстрого определения позиции ребенка, доктор объявил, что я расширилась на восемь сантиметров. Внезапно последовало внутривенное, и я была готова для родильного стола. Я ощущала себя немного индейкой, которую кололи, тыкали, обдирали, готовили к жарке. Все было новым и загадочным; несмотря на то, что я прошла курсы по методу Ламазы, я все равно не знала, что происходило, и что произойдет дальше. Все, что объяснялось на французском или ломанном английском, делало ситуацию более загадочной и пугающей. Я доверяла своему врачу, однако, и была уверена, что он знает, что делает.

До начала, правда, я поругалась с медсестрой из-за того, что считала, что времени попытаться родить в большой, круглой ванне, которую я намеревалась попробовать при первой же возможности, достаточно, но никто не воспринял меня всерьез и меня принялись усаживать. Не было времени экспериментировать с менее традиционными родильными методами отличными от лежания на спине. Боль усиливалась, а способность разговаривать меня покинула, так что я была согласна и на приемный стол. Я хотела поднять руку в смысле «остановитесь» и сказать: «Можно задержать мгновение и не так торопиться? Это слишком быстро, и, мне кажется, я не могу насладиться этим замечательным опытом». Но времени на всякие чудесные вещи, вроде включения на стереосистеме моей любимой атмосферной музыки, не было.

Ничто не имело значения, когда мой маленький сын родился на свет, и все в мире было чудесно. Я родила здорового мальчика, и какая разница, на каком столе и каким методом я его родила? Он был здесь, наконец. Его отец разрезал пуповину и искупал его в ванночке рядом со мной, затем доктор положил моего ребенка мне на грудь, чтобы я его покормила. Эйжа, наш маленький ангел. По-еврейски это значит «Господь Бог мой», и для меня это было словами ангела. В дополнение нам нравилось, что «Эйжа» звучит как Азия (по-английски – прим.). Это было оригинально, так что мы выбрали это имя еще до того, как узнали, мальчик у нас будет или девочка.

<...> Я была счастлива, когда моя сестра Керри приехала навестить меня вскоре после возвращения домой. Мой племянник Дилан тоже был с ней, и мне было приятно видеть детей вместе. Я расстроилась, узнав, что это ненадолго, что это лишь визит, и вскоре я снова буду без семьи. Большую часть времени дети были с нами, мы делали длинные прогулки у озера и наслаждались летней погодой. Однажды, катая Эйжу в его коляске у озера, мне пришлось остановиться, чтобы его покормить, и Керри сказала: «Я посмотрю, нет ли фотографов». Она привыкла к тому, что в Америке и Канаде мне нужно быть весьма осторожной на публике, и подумала (правильно), что я меньше всего хочу оказаться с обнаженной грудью в каком-нибудь таблоиде.

«Не стоит быть параноиком, – настаивала я. – Они едва ли обращают на меня внимание здесь».

Моя анонимность дошла лишь до этого, потому что спустя неделю фотография меня, прижавшей к плечу Эйжу, чтобы он отрыгнул, сразу после кормления, появилась в желтых сводках. Я никогда не узнаю, сфотографировал ли человек, снявший это фото, момент, когда я действительно кормила ребенка, и из приличия не продал его, или он просто упустил тот момент. Это было неприятное напоминание о том, что никогда не знаешь, наблюдают ли за тобой через линзы камеры и не фотографируют ли, даже в приватные, интимные моменты.

Полезные ссылки:

1. Страница о книге

2. Фотографии Шанайи с сыном

Отрывок из книги мемуаров «С этого момента» (2011 год), Глава 25: «Наконец, дома»

Автор: Shania Twain

Переводчик: Carolina